– А кто просит тебя думать!?

На британском крейсере нас переправили в Англию, где генерал изложил суть задания: мы должны были перехватывать низколетящие самолеты противника, чтобы уберечь тех, кто высаживался на берег. Он сказал, что бояться нам нечего, ведь радары засекут любой приближающийся летательный аппарат, а когда самолет окажется в пределах досягаемости, дистанционное управление автоматически собьет его.

Но оказалось, что немцы уже знали, как работает наш радар. Более того, они выпускали в небо покрытых алюминиевой краской почтовых голубей, сбивая тем самым прицел, и орудия сходили с ума. Они стреляли во все стороны, а авиация противника бомбила нас почем зря. Много ли немецких самолетов сбили 90-миллиметровые пушки 115-ого зенитного артдивизиона? Не знаю. Но британских и американских – много. Я быстро понял, что не стоит верить всему, что говорит генерал. Очередное напоминание, что всем нам стоит думать своей головой.

На юге Англии, в местечке под названием Лэндс-Энд, наш батальон готовился к долгожданному немецкому вторжению, которое, впрочем, так и не состоялось. Вместо него я вспоминаю раннее утро 6 июня 1944 года – «День Д». Небо потемнело от самолетов, а корабли, томившиеся у британских берегов, наконец-то отплыли во Францию. Мы пересекли канал зигзагами, чтобы не наткнуться на немецкие подлодки, и высадились на нормандский берег в местечке под кодовым названием «Омаха-Бич». Спрыгнув с десантного корабля, я понял, что остальным солдатам вода доходит до колен, и только я один погрузился в нее по пояс. Небеса разверзлись проливным дождем. Какой-то британский солдат похлопал меня по плечу и сказал:

– Удачи. Берлин в той стороне.

Как только я взобрался на холм, где расположилась уцелевшая часть подразделения, мой приятель Пьянчуга Норт, сидевший в окопной яме с пулеметом пятидесятого калибра, тут же взял меня в оборот.

– Парень, как я рад тебя видеть, – сказал он и попросил на время сменить его.

Норт куда-то исчез, но вскоре вернулся с бутылкой кальвадоса, местным напитком, по вкусу напоминающим ракетное топливо. Внезапно Пьянчуга оцепенел и рухнул лицом в песок. Сперва я решил, что это дело рук снайпера. Но он не умер, он был мертвецки пьян. В разгар сражения. Не каждый наш поступок в тот день можно назвать героическим.

Я еще долго маршировал в составе 115-го зенитного артдивизиона. За три года службы пересек линии Мажино и Зигфрида, представлявшие собой огромные стены, которые воздвигли специально для таких, как я (Трампу следовало бы задуматься об эффективности подобных мер: меня те стены не остановили), затем я перешел через Рейн в районе городка Ремаген и принял участие в Бастонском сражении[11]. Я помню мгновенья счастья: ужин с французской семьей в годовщину подписания Люневильского мира[12], их песни и тосты за союзников. Но еще я помню, как не стало городка Сен-Ло. Мы контролировали воздушное пространство, но немцы продолжали удерживать этот важный стратегический узел. В тот день небо заволокло бесконечными черными волнами бомбардировщиков «летающая крепость», которые летели забрасывать город тяжелыми бомбами. На расстоянии в несколько километров землю трясло так, что я с трудом удерживался на ногах. Город был стерт с лица земли. Страшно представить, сколько мирных жителей так и осталось лежать под его обломками.

Опасности подстерегали повсюду, но я не чувствовал страха. Просто делал свое дело. Меня прозвали Бесстрашный Ференц. Не знаю, кто это придумал. Сам себя я героем не считаю, но защищаться научился еще в детстве. Если кто-то цеплялся ко мне, я просто бил обидчика между ног, а когда тот наклонялся от боли – заезжал ему по голове коленом. С ранних лет я знал, кто такие хулиганы. И редко кто из них рисковал попытать счастье второй раз. То же самое было и с войной. Не позволяйте обижать себя дважды. Защищайтесь.

Моим первым командиром был сукин сын из Техаса, который постоянно хвастался тем, что бьет жену. Будь у меня выбор убить его или Геринга, первым я застрелил бы сержанта. Он как-то спросил:

– Хочешь стать офицером? – забрал у меня уже одобренное заявление и выбросил в мусорное ведро. – Ты покинешь этот отряд только под крышкой гроба, солдат.

Эти слова подвели черту под моей службой в части, где, как мне казалось, всех объединяла одна единственная цель – сделать мою жизнь невыносимой. Против меня выступала армия США, однажды даже пригрозившая мне казнью за приготовление курицы. Уверен, вам будет интересно узнать, как это случилось. Французы были очень благодарны за освобождение из немецкой оккупации, они плакали, радовались и бежали за машинами, протягивая нам цветы, вино и яйца. Поскольку кормили нас малосъедобными консервами с тушенкой, настоящей отравой, мы были очень рады яйцам. Но вскоре на деревьях появились знаки: «Готовить поодиночке запрещено. Приказ командира». Полковнику не понравилось, что все кругом усеяно осколками скорлупы.

Я поверить не мог, что он запретит нам есть яйца, поэтому, воспользовавшись закрепленным в конституции правом на жизнь, свободу и стремление к счастью, я пригласил троих сослуживцев поужинать курицей. Но нам тут же было приказано явиться к полковнику. Он спросил меня, знаю ли я, чем чревато невыполнение приказа в условиях военного времени, и добавил, что продемонстрирует это остальным на моем примере. Я думал, этот сукин сын меня застрелит, и ответил:

– Сэр, на вашем месте я бы этого не делал. В вашем приказе сказано, что нельзя готовить поодиночке, чего я и не делал. Как минимум три свидетеля могут подтвердить, что готовила группа людей.

От моих слов этот патриот сперва покраснел, потом побелел, а потом посинел, и криком приказал мне убираться вон.

Через пару недель в батальон пришли наградные списки тех, кому вручили медаль за примерное поведение, примерно полторы тысячи фамилий. И из них только одна была вычеркнута красными чернилами – моя. Я пошел к капитану и спросил, чем заслужил такой позор. Он ответил:

– Помнишь тот случай с курицей? Полковник тоже помнит.

Мораль не в том, что враги не всегда носят разную униформу. Просто недоброжелателей везде хватает, и не всегда вы получите заслуженную награду. Забудьте и двигайтесь дальше – и не рассказывайте подобные истории спустя 80 лет. (Думаю, самое время признать, что некоторые уроки даются с трудом, но нужно научиться быть к себе снисходительным).

К тому времени, как мы подошли к границе Германии, появилось множество сообщений о зверствах нацистов. Рузвельт, Черчилль и Сталин выступили с совместным заявлением, в котором пообещали призвать нацистских лидеров к ответственности за военные преступления.